» Андрей СЕРЕНКО: «Афганский кризис становится инструментом влияния на Евросоюз»

Опубликовано: 04.06.2007 12:02 Печать

Анализ политической ситуации внутри и вокруг Афганистана показывает, что на афганском поле сегодня играют сразу несколько международных игроков, преследующих свои собственные геополитические интересы. Своими мыслями по этому поводу поделится с читателями эксперт информационного портала «Афганистан.Ру» Андрей Серенко.

- Насколько такая пестрота участников и интересов влияет на развитие афганского политического процесса?

- Безусловно, влияет очень серьезно и отнюдь не позитивно. Структура внутреннего афганского политического пространства и так традиционно крайне сложна. Проблема согласования интересов всегда была и остается главной и наиболее сложной политической проблемой в Афганистане. В значительной степени затянувшийся на десятилетия афганский политический кризис как раз и является результатом нерешенности этой проблемы. Афганские элиты хронически неспособны самостоятельно договариваться между собой. И, более того, не желают этому учиться. Каждая более-менее значительная афганская политическая элитная группа живет в своем собственном Афганистане. Нередко для нее свой «Афганистан» ограничивается рамками одной или двух провинций… Единого Афганистана для конкурирующих афганских политических сил как бы и не существует вовсе. Эта дурная тенденция, сформировавшаяся в 80-е годы ХХ века, сохраняется и до сих пор.

Сегодня же к ней добавляется новая проблема – растущая заинтересованность крупных стран в эскалации нестабильности в Афганистане, в углублении внутренних афганских противоречий. Это связано с тем, что афганский кризис уже стал самостоятельным субъектом международной политики и, причем, гораздо более влиятельным, чем собственно Афганистан. Афганистан и афганский кризис – это сегодня два различных субъекта международных отношений, причем, афганский кризис все настойчивее подменяет собой Афганистан как государственное образование. Это связано как раз с активностью международных игроков на афганском политическом пространстве.

- Давайте назовем основных участников афганской политической игры: США, НАТО, официальный Кабул, Талибан, Пакистан, Иран, ЕС, ШОС, ОДКБ, G8… Никого не забыли?

- К тем десяти игрокам, что вы упомянули, я бы отнес еще двух — Индию и Китай. Причем, КНР именно как самостоятельного игрока, а не только в формате ШОС. Активность этих двух государств в Афганистане сегодня не столь отчетлива, как у США, НАТО или Пакистана. Однако, безусловно, и Дели, и Пекин заинтересованы в усилении своего присутствия на афганском политическом пространстве и будут его наращивать, прежде всего, через двусторонние отношения с Кабулом, а также через двусторонние отношения с другими международными участниками афганской игры.

Сегодня международные участники афганского кризиса проявляют повышенное внимание к двум субъектам большой центрально-азиатской политической игры – к движению Талибан и к Индии. Про интригу вокруг талибов говорится сейчас достаточно много. Талибов пытаются расколоть и завести в свою игру и официальный Кабул (а через него и американцы), и Пакистан (стремящийся не допустить этого, и, тем самым, сохранить Талибан под своим контролем в качестве главного инструмента Исламабада на афганском политическом пространстве).

На мой взгляд, сейчас становится очень привлекательной перспектива объединения усилий основных участников афганской игры с Индией. США и НАТО уже достаточно активно пытаются интегрировать Дели в афганский проект на своей стороне. Думаю, это же будет пытаться проделать Иран и, возможно, Россия. Для Китая было бы интересно объединить стратегию Индии со стратегией ШОС и, тем самым, ограничить возможности политического маневра Дели рамками Шанхайской организации. ШОС для Пекина — это, в том числе, инструмент контроля за Дели, с помощью которого он будет пытаться предотвратить усиление американского конкурента в азиатском регионе за счет Индии.  Пекин заинтересован в том, чтобы завести Дели в проектно-игровое поле ШОС, тем самым, уведя индийцев в противоположном направлении от Вашингтона. И роль афганского кризиса в достижении этой цели китайской внешней политики может быть весьма существенной.

- Россия, на Ваш взгляд, может стать самостоятельным игроком в Афганистане?

- Россия, очевидно, хотела бы оказаться еще одним крупным международным участником в большой афганской игре, но пока реализации ее амбиций в Афганистане представляются весьма туманными. Думаю, в ближайшее время российская активность на афганском направлении уйдет в протоколы совещаний торгово-промышленных палат и создание депутатских групп дружбы в парламентах двух стран. Недавнее списание афганского долга России – это, пожалуй, за последние годы единственный серьезный шаг Москвы на афганском направлении. Но один шаг, без системы шагов, ничего не решает.

- Сегодня много говорится о разногласиях в подходах к урегулированию афганского кризиса американцев и их европейских союзников. Значит ли это, что у всех членов Евросоюза есть общая позиция по Афганистану?

- Конечно же нет. Говорить о том, что у членов ЕС существует солидарная афганская политика можно с известной долей условности. Англичане, уже несколько месяцев ожесточенно воюющие в Гельманде с отрядами талибов, вряд ли могут разделять немецкий подход «непротивления злу насилием». Нидерландские политики не прочь легализовать выращивание опиума в Афганистане, в то время, как остальные страны ЕС это не приветствуют. Итальянцы, похоже, раньше других европейских союзников начали применять в Афганистане методы тайной дипломатии и сепаратных переговоров (после истории с похищением итальянского журналиста) и, возможно, в перспективе могут претендовать на роль посредников в афганском кризисе (в том числе и по проблеме «согласования интересов»). Связь Кабула и Рима становится все более крепкой. Афганский фактор в итальянской политике вообще трудно переоценить, после того, как из-за него был отправлен в отставку премьер-министр республики.

Я думаю, что пора уже серьезно изучать вопрос об обратном влиянии Афганистана на политическую ситуацию в странах, которые его сейчас оккупируют. Инцидент с похищением итальянского журналиста и последующая отставка кабинета министров в Риме, показали, что афганские события могут вызывать серьезные потрясения в Европе. Важно заметить, что сегодня влияние афганского кризиса на европейские политические системы гораздо более серьезное, чем влияние европейских держав на ситуацию в Афганистане. Итальянцы или немцы могут прислать в Афганистан тысячи своих солдат и потратить миллионы евро на восстановление и реконструкцию страны и в конце-концов не получить практически никакого результата. Напротив, инцидент с участием всего лишь нескольких человек (например, похищение одного итальянского журналиста или гибель трех солдат бундесвера) в Афганистане способен спровоцировать правительственный кризис в Италии и парализовать общественное мнение в Германии…

Афганистан сегодня все больше превращается в эффективный инструмент влияния на политическую ситуацию в европейских странах. И уже главным становится вопрос — а кто этот инструмент будет теперь использовать? Я не исключаю, что нынешняя активизация международных игроков в афганском кризисе, в том числе, является еще и борьбой за контроль над политическими механизмами, способными управлять кризисными процессами в странах Евросоюза.

Без рубрики